Воспользовавшись стечением народа в Виттенберг по случаю праздника всех святых, он (Лютер) прибил к дверям соборной церкви свои тезисы против индульгенций.

П.Н.Кудрявцев (Гуманизм и Реформация в Германии)

Из года в год 31 октября весь протестантский мир отмечает День Реформации. Принято считать, что в этот день в Виттенберге Мартин Лютер (1483-1546), основатель немецкого протестантизма, при большом стечении народа открыто выступил против авторитета римского папы. Еще и сегодня во многих учебниках истории можно прочитать рассказ о том, как монах-августинец Мартин Лютер в субботу, в канун праздника всех святых, незадолго до полудня, вышел из монастыря, направился в Замковую церковь, расположенную примерно в пятнадцати минутах ходьбы, и прибил на ее северной двери плакат, где были изложены 95 тезисов. Тяжелые удары молотка, поднятого мятежным монахом, эхом отозвались в Риме.

Что же возмутило Мартина Лютера? В 1506 году папа Юлий II (1503-1513) ввел новую индульгенцию (плату за отпущение грехов), ибо срочно нуждался в деньгах. Будучи ценителем искусства и покровителем зодчества, он задумал возвести огромный храм: собор святого Петра.

Способ, избранный им, чтобы пополнить казну, был не нов. Со времен высокого средневековья церковь, стоило ей испытать денежные затруднения, сразу даровала индульгенции. Еще в XIV веке они стали появляться по поводу юбилейных годов; позднее их вводили все чаще. Они назначались для всего католического мира, для отдельных стран и даже духовных провинций. Разумеется, не все деньги, уплаченные за отпущение грехов, стекались в Рим. Поживиться ими спешили многие: епископы, владетельные князья, продавцы. Порой ловкие продавцы индульгенций обирали население обширных областей.

Немецкие князья не раз восставали против этого. Так, Фридрих Мудрый, курфюрст Саксонский, во владениях которого жил тогда Лютер, запретил индульгенцию на храм святого Петра . В Виттенберге, да и во всей Саксонии, ее не продавали. Причина, пожалуй, крылась в ревнивой зависти, что испытывал Фридрих к архиепископу Альбрехту.

Альбрехт был младшим сыном курфюрста Иоганна Бранденбургского. В 1513 году - всего двадцати трех лет от роду - он стал архиепископом Магдебургским. Ему было этого мало. Через год он добился, чтобы ему передали и архиепископство Майнцское. Такое слияние приходов противоречило каноническому праву. Тем не менее Рим готов был благословить это назначение, если Альбрехт соберет определенную сумму денег: ведь храм строить надо!

Так молодой архиепископ стал отвечать за продажу индульгенций по всей Германии. Половину денег он отсылал в Рим, половину оставлял себе. Чтобы быстрее добыть деньги, он упростил процедуру, велев продавцам отпускать грехи, не требуя от грешников покаяния. Лишь бы те платили мзду! Он даже составил пространную инструкцию - Jnstruktio summaria , состоявшую из девяноста четырех разделов. Вооружившись ею, торговцы разъезжали по всей стране. Однако в Саксонию они не смели показываться. Курфюрст Фридрих не хотел, чтобы могущество архиепископа Альбрехта укреплялось деньгами его подданных. Деньги должны оставаться в стране. Наоборот, пусть люди едут в Виттенберг, дабы за определенную плату посмотреть реликвии, хранимые там, что, так же как и покупка индульгенций, даровало отпущение некоторых грехов.

Виттенберг был богат на святыни, ибо Фридрих усердно собирал их. Некоторые он унаследовал, в том числе шип из тернового венца Иисуса, ставший украшением коллекции. Фридрих хотел превратить Виттенберг в своего рода немецкий Рим . Чтобы пополнить сокровища, хранившиеся в Замковой церкви, он посетил многие страны и настойчивыми трудами довел число реликвий в своем собрании почти до двадцати тысяч. Были тут и такие удивительные предметы, как четыре волоска девы Марии, лоскут ее одеяния, зуб святого Иеронима, кусочек пеленки Иисуса, соломинка из яслей, в которых пребывал Христос, крошка хлеба, оставшаяся от тайной вечери.

Итак, виттенбергская церковь изобиловала предметами, даровавшими благодать, и потому привлекала внимание жителей не только Саксонии. Множество гостей стекалось из соседних княжеств - Магдебургского и Бранденбургского. Все они оставляли в Виттенберге немало денег. Особенно много народа собиралось на праздник всех святых. В этот день благодать, исходившая от реликвий, казалась как никогда сильна. Ведь Замковая церковь была основана в день всех святых, и потому сюда сходились тысячи людей.

Фридрих Мудрый радовался процветанию своего немецкого Рима , а вот Лютер был сим обеспокоен. Он считал, что здесь, в Виттенберге, опасно пренебрегают покаянием грешника. Еще в 1616 году он остерегал тех, кто превратно понимал отпущение грехов, - и речи эти вовсе не радовали его владетельного князя.

В лекциях, читаемых в Виттенбергском университете, Лютер снова и снова говорил о покаянии. Все чаще и несомненнее он метил в индульгенции на храм святого Петра , распространяемые Альбрехтом. Постепенно он сознавал, что истинное зло исходит от них. В январе 1517 года в Магдебургскую духовную провинцию при-был проповедовать монах-доминиканец

Иоганн Тецель. Архиепископ Альбрехт назначил его комиссаром, уполномочив торговать индульгенциями, и определил ему высокое жалование. Очевидно, этот монах снискал огромный успех. Даже Лютер сообщает, что жители Виттенберга, словно безумные и одержимые , спешили к

Тецелю, благоразумно остановившемуся близ границы Саксонии, и покупали у него индульгенции.

Лютер был явно этим задет. Во-первых, как духовник, ибо речь шла о людях, которых именно ему надлежало исповедовать; во-вторых, как доктор богословия, обязанный обращать внимание на любые церковные злоупотребления. Он решил вмешаться. Чтобы прояснить все тонкости вопроса, он составил ряд тезисов на эту тему: правда, не 95, как гласит предание, а 93 (лишь получив от Тецеля ответ, Лютер добавил еще два новых тезиса).

Что же он сделал потом? Взял в руки молоток? Направился к церкви? Прибил на ее двери плакат? Эта сцена настолько запечатлелась в памяти, что никто и не задавался вопросом, а откуда мы узнали об этом событии. Каждый из сообщавших о нем опирался на известное всем предание, восходившее, как уверяли, к рассказу очевидца. Сохранился рукописный текст, автором которого был Иоганн Шнайдер из Эйслебена - помощник Лютера, коего прозвали Агриколой. В заметке, написанной по-латыни, он, говоря о событиях, происходивших 31 октября 1517 года, подчеркивал: ...me teste - ...как я могу засвидетельствовать . Поэтому ученые сделали вывод, что Агрикола присутствовал в тот момент, когда Лютер прибивал свои тезисы к церковной двери.

Однако случается, что очевидцы внезапно меняют показания. Подобное произошло и здесь. Правда, виноват в этом не свидетель, а сами историки. Они неверно поняли Агриколу или, точнее говоря, неправильно прочитали текст его заметки. В 1961 году Ханс Фольц, исследователь биографии Лютера, сообщил, что тех самых слов - mе teste - в тексте вообще нет. На самом деле, там написано modeste , что означает: с подобающей скромностью . Выходит, строки Виттенбергской рукописи , которую столько лет считали признанием очевидца, на самом деле читаются так: В году 1517 в Виттенберге на Эльбе Лютер, следуя старинному университетскому обычаю, представил определенные тезисы, приготовленные для диспута. При этом он держался с подобающей скромностью, стремясь никого не обидеть и не оскорбить .

Итак, столь часто цитируемого свидетельства очевидца, на самом деле, никогда не существовало. Но это еще не все. Если мы внимательно посмотрим на текст, дабы хоть что-то сохранить от полюбившейся нам картины, то нам откроются некоторые важные подробности. Придется признать, что здесь вообще не говорится о тезисах, прибитых к двери. Ничего не сказано о полудне 31 октября и даже не упомянута сама Замковая церковь. Зато есть ссылка на старинный обычай . Устав Виттенбергского университета того времени известен. Согласно ему, считалось недопустимым, чтобы профессор лично вывешивал тезисы для диспута. Вначале он обязан был подать их декану, ибо требовалось его позволение. Затем декан поручал сторожу вывесить эти тезисы, причем не только на дверях Замковой церкви, но и вообще на дверях всех виттенбергских церквей, а также в университете. Единственное, что мы можем почерпнуть из этой заметки: в 1517 году Лютер представил общие тезисы для диспута.

Новейшие биографы Лютера и прежде всего Эрвин Изерло подчеркивают, что тот ни в одном из своих многочисленных сочинений, ни в одном из писем, нигде - даже в автобиографических записях - ни разу не заявил о том, что в присутствии публики вывесил свои тезисы. Разумеется, можно возразить: а почему Лютеру следовало напоминать эту историю? Ведь о ней хорошо знали не только в Германии, но и во всей Европе. Но так ли это? После тщательного исследования выяснилось, что до самой смерти Лютера никто ни разу не упоминал об этом его подвиге, хотя сами тезисы обсуждали повсюду.

Теперь самое время раскрыть тайну и сказать, кто же первым поведал эту историю. Этим человеком был гуманист и реформатор Филипп Меланхтон (1497-1560). Вот что он писал в предисловии ко второму тому сочинений Лютера, вышедшему вскоре после смерти их автора: Лютер, ревностно воспылав к истинному благочестию, обнародовал тезисы против индульгенций... Он прибил их к церкви вблизи от Виттенбергского замка в канун праздника всех святых в 1517 году .

Конечно, рассказу Меланхтона можно было доверять. Ведь этот выдающийся богослов долгие годы был соратником Лютера, отстаивал вместе с ним идеалы Реформации. Однако в 1517 году он жил вдали от Виттенберга. Поэтому, описывая тогдашние события, он грешит неточностями. Так, он пишет, что в ту пору Лютер читал в Виттенберге лекции по физике. На самом деле, тот преподавал этику. Ошибочно и упоминание о том, что в 1511 году Лютер побывал в Риме. Совершенно несправедливо Меланхтон утверждает, что продавец индульгенций Тецель прилюдно сжег тезисы Лютера. Еще в XIX веке историки сделали вывод, что предисловие Меланхтона является не чем иным, как наспех набросанной заметкой, не имеющей никакой документальной ценности и заслуживающей доверия лишь в той мере, в какой сведения ее подтверждаются другими современниками .

То же можно сказать и о знаменитой сцене с тезисами. Другие современники не подтверждают ее. Напротив! Человек, коему полагалось бы достоверно знать всю подноготную этого события, выдвигает совсем иную версию. Речь идет о самом Лютере. По его собственным словам, он лишь отослал письма с тезисами архиепископу Альбрехту, с ведома которого продавали индульгенции, а также епископу Иерониму Бранденбургскому, своему непосредственному церковному начальнику. Он не думал ни о какой публичной дискуссии и не намерен был обнародовать тезисы. Он лишь упрашивал высшие церковные власти отказаться от Jnstruktio summaria и внять изложенным доводам.

Письмо к архиепископу Альбрехту сохранилось. Оно датировано всенощной праздника всех святых в год 1517 , то есть 31 октября. Позднее Лютер вспоминал: Тотчас я написал два письма, одно к архиепископу Майнцскому Альбрехту... другое к так называемому Ordinarius loci [местному епископу], то бишь к епископу Бранденбургскому Иерониму, упрашивая обуздать бесстыдные деяния и кощунственные речения продавцов индульгенций, но на ничтожного монаха не обратили вообще никакого внимания .

Так писал Лютер в предисловии к первому тому своих латинских сочинений. В этой заметке он вспоминал свою жизнь. Написана она была около 1545 года; в то время Лютеру исполнился 61 год. Нет никаких оснований полагать, что память его помутилась. Ведь он и прежде описывал события 1517 года именно так - и не иначе: например, в письмах, адресованных папе Льву Х (1518 год) и Фридриху Мудрому, курфюрсту Саксонскому (1521 год), а также в сочинении Против Гансвурста (1541 год).

Лютер неизменно подчеркивал, что не получил от епископов никакого ответа на письма, содержавшие тезисы, и лишь тогда стал знакомить с ними других людей, но прежде всего некоторых ученых: Однако мне не стало ответа... Должно быть, мои пропозиции пришлись поперек статей Децеля ( Против Гансвурста ); ...но на ничтожного монаха не обратили вообще никакого внимания: должно быть, пренебрегли, и я издал листок с полемическими мнениями ( Предисловие к первому тому латинских сочинений ).

Между тем, получив тезисы, епископы переправили их Тецелю. В декабре 1517 года тот открыто ответил виттенбергскому монаху, отпечатав свой ответ. Вот тогда Лютер отослал нескольким друзьям составленные им тезисы. В январе 1518 года по настоянию друзей Лютера эти его рассуждения, чуть дополненные, тоже были отпечатаны. Сам он в предисловии к публикации заявил, что готов участвовать в диспуте.

Свои тезисы Лютер открыл словами: Из любви к правде, стремясь ее установить... Именно правда интересовала ученых, споривших, вывешивал Лютер свои тезисы или нет. Но разве по прошествии почти пяти столетий так уж важна подобная деталь? Какая разница, отослал Лютер свои тезисы епископам, вывесил ли их? Нет, вопрос о том, как начиналась Реформация, крайне важен. Долгое время Лютера считали мятежником, без раздумий порвавшим с Римом. Лишь шаг за шагом его биографы создали совсем другой портрет - портрет реформатора, сознающего всю свою ответственность за происходящее. События того памятного дня доказывают, что Лютер не стремился к разрыву с католической церковью. Он хотел лишь избавиться от некоторых ее недостатков. К расколу церкви привела лишь безответственная позиция церковных властей, в частности Альбрехта Майнцского, дрожавшего за свои барыши.

Из письма Мартина Лютера к архиепископу Альбрехту

...Под именем вашей курфюршеской милости по стране возят папские индульгенции на постройку храма святого Петра. Однако я вовсе не хочу жаловаться на истошные крики, поднимаемые продавцами индульгенций, коих я не слышал. Сетую же я на превратные выводы, каковые сделают бедные, грубые, доверчивые простолюдины и каковые те продавцы повсюду нахваливают. По этой причине несчастные души уверуют, что стоит им лишь купить себе письменные отпущения, как будет им уготована благодать; далее уверуют они, что души, не мешкая, умчатся из чистилища, довольно положить за них деньги в ящик; милость индульгенции, кроме того, так сильна, что нет таких грехов, каковые они не могли бы отпустить и простить, и если бы даже кто-то (это их речения) осквернил Матерь Божию, то чрез эту индульгенцию человек был бы освобожден и избавлен от всякой муки и вины.

Ах, Боже правый, так души, вверенные Вашему попечению, святой отец, отсылаются на погибель. Так же прирастает суровая ответственность, которую Вы обречены держать за всех них. Посему я не смею дольше об этом молчать... Да более того, досточтимый святой отец, в инструкции комиссаров, что написана от вашего имени, говорится - в том нет сомнения, досточтимейший отец, без Вашего ведома и Вашего намерения, - что одна из первейших благодатей есть этот бесценный дар Господень, чьей властью человек примиряется с Господом и все кары чистилища погашаются. И покаяние якобы не надобно тем, кто раздобыл индульгенцию или исповедное свидетельство.

Досточтимейший епископ и светлейший курфюрст! Взываю я к Вашему преподобию, именем Господа Иисуса Христа удостойте творящееся Вашего отеческого попечения и внимания, всецело искорените помянутую книжицу и прикажите отпускающим грехи проповедовать по-иному...

Если Вашему преподобию будет угодно, соблаговолите посмотреть прилагаемые мной полемические тезисы, из коих Вы увидите, сколь неверно толкуется понимание отпущения грехов, хотя сами продавцы индульгенций воображают, что ими-де все бывает, как следует, улажено.

Ваш недостойный Сын Мартинус Лютер, августинец, известный доктор святого богословия

Мартин Лютер родился и жил в стране, которую раздирали противоречия. На протяжении всего XV века другие европейские государства - Англия, Франция, Испания - укреплялись, прирастали новыми землями. Там торжествовала единая королевская власть, а вольница феодалов смирялась.

Иначе было в Германии. Глава Священной Римской империи по-прежнему правил ею номинально. В его подчинении не было имперских войск, общей казны, своего аппарата чиновников, тогда как князья, владевшие отдельными лоскутками империи, содержали свои армии, вели себя как независимые царьки и даже объявляли войну своему императору. В Германии не оказалось единого центра - такого, как Париж во Франции или Москва в русских землях. Исконные владения дома Габсбургов, правившего в то время страной, лежали на ее окраине и не могли стать опорой сильной монархической власти, сплотить империю воедино. Ее Север был тесно связан с северными и балтийскими странами Европы. Юг тяготел к Италии и потому являлся своего рода вотчиной папской курии.

В то время папство теряло власть над другими европейскими странами. Могущественные монархи зачастую с неприязнью смотрели на то, как богатства их подданных уплывали в Рим. Католическая церковь обходилась казне слишком дорого. Если бы ее можно было реформировать, если бы ее обряды можно было упростить!

Особенно страдала от поборов Германия, обязанная этим близостью к Риму и слабостью императора. Страна ждала перемен. И вот в различных уголках огромной, но раздробленной Германии, в различных сословиях немецкого народа появляются свои обличители папства и ниспровергатели устоев - профессор Виттенбергского университета Андреас Карлштадт и подмастерье Николай Шторх, филолог Иоганн Рейхлин и крестьянин Иосс Фриц, преподаватель латыни Томас Мюнцер и беглый монастырский послушник Ульрих Гуттен, рыцарь Франц фон Зиккинген и портной Иоанн Лейденский. Одни из этих самозваных вождей бунтовали крестьян и рудокопов, другие мечтали объединить свою страну под властью императора, третьи надеялись силой меча утвердить Царство Божие на Земле.

В свою очередь, доктор богословия из Виттенберга Мартин Лютер также дерзнул исправить христианство и освободить его от этих главарей разврата, этих кардиналов, пап и всей своры римского Содома . Его твердость и уверенность в своей правоте увлекла многих немецких князей, мечтавших оградить свои владения от сборщиков дани , рассылаемых Римом.

Выступление Мартина Лютера не решило проблем, стоявших перед страной. Он не сумел стать общенациональным лидером и сплотить вокруг себя все сословия немецкого народа. В разгар его борьбы с папой поднимают восстание рыцари, а затем начинается гражданская ( крестьянская ) война. Он не сумел объединить Германию - наоборот, она раскололась на католический Юг и протестантский Север.

Он сделал лишь то, что чаял, - дал импульс к реформированию церкви. Ибо спасение человеку даруется от Бога и на пути к нему не нужны никакие посредники, молящиеся за грешную душу, не нужны пышные храмы, что якобы возвещают величие Божие, не нужны никакие индульгенции - эти грошовые билеты в рай . Только вера спасает людей. И пошедшие за Лютером обрели эту веру, став той закваской, что породила новую - протестантскую (от латинского protestans - публично доказывающий) - церковь, догматы которой утверждались и доказывались неистовыми проповедниками XVI века.

Протестанты сами искали дорогу в рай. Своими делами они мостили ее. Для них материальный успех, достигнутый в жизни, - то бишь карьера и богатство, - стал пропуском во всем открытый, протестантский, прибранный рай . Рачительный труд начал считаться добродетелью, той лептой, которую человек приносит Богу.

Через протестантский образ жизни, примененный к потребностям и суровым добродетелям ремесла, христианская этика становится этикой деловых людей и служак - пишет французский исследователь С.Московичи.

Романтическое презрение к скопидомам долго мешало заметить, что плоды этого напряженного труда исподволь достаются всем, постепенно повышая благосостояние нации. Скромный ручеек богатства, коего Лютер убеждал не чураться, превратился в полноводный поток, в изобилии орошающий страну всеобщего благоденствия - США, страну истинного социализма - Швецию и другие западные державы. Нетрудно заметить, что наиболее богатыми на Западе стали государства, где люди живут и, главное, трудятся по протестантским заповедям.